Имя Юлиуса Фучика, человека героического сердца, чьи предсмертные слова: "Люди, я любил вас! Будьте бдительны" - начертаны на знаменах всемирного движения сторонников мира, безгранично дорого советским людям. И чем полнее мы знакомимся с жизнью и творчеством этого замечательного сына чешского народа, тем отчетливее ощущаем, что голос Фучика - голос нашего современника, нашего соратника по борьбе.

За несколько дней до казни, 29 августа 1943 года, отвечая на вопросы председателя фашистского суда, признает ли он себя виновным в помощи врагу третьей империи, "большевистской России", Юлиус Фучик сказал: "Да, я помогал Советскому Союзу, помогал Красной Армии. И это самое лучшее, что я сделал за свою сорокалетнюю жизнь!" В этих словах писатель-коммунист не только дал оценку своей подпольной антифашистской деятельности, но и подвел итог своему жизненному пути: в борьбе за правду о Советском Союзе он созрел как человек и художник, с темой Советского Союза он вошел в чешскую литературу, во имя идей, нашедших свое живое воплощение в стране Советов, он совершил свой бессмертный подвиг.

Можно с полным основанием сказать, что отдельные периоды жизни Юлиуса Фучика - это этапы его борьбы за правду о нашей стране, которую он считал своей второй родиной. Вместе с тем это были этапы борьбы за мир. Ибо на примере жизни и творчества Юлиуса Фучика мы с исключительной наглядностью убеждаемся в правоте и истинности слов, сказанных выдающимся французским поэтом Полем Элюаром: "Кто говорит правду о Советском Союзе, тот защищает мир".

Особенно пристальное внимание Фучика привлекала советская Средняя Азия. Все процессы, связанные с созиданием нового социа-[3]листического общества на развалинах старого мира, выступали здесь перед писателем в концентрированном виде, и он имел возможность наблюдать их как бы сквозь увеличительное стекло.

В росте людей советского Востока, еще более стремительном, чем необычайно быстрый рост людей центральной России, Фучик видел великолепное подтверждение ленинских слов о том, что революция откроет многим народам путь от феодализма непосредственно к социализму, минуя кошмары капиталистического строя. Вместе с тем советская Средняя Азия интересовала писателя как многонациональный, в недавнем прошлом колониальный край, где социализм наглядно демонстрировал торжество марксистско-ленинской национальной политики.

В буржуазной Чехословакии, где промышленная Чехия играла роль метрополии по отношению к Словакии и Закарпатской Украине, превращенным в ее аграрно-сырьевые колониальные придатки, слова правды о расцвете промышленности, сельского хозяйства, культуры и благосостояния в советских среднеазиатских республиках приобретали особенно актуальное значение. При этом нужно учесть, что в 30-е годы, в условиях нарастания фашистской угрозы и усиления шовинистических и сепаратистских настроений, от правильного решения национальной проблемы в Чехословакии во многом зависело само существование республики. Очерки Фучика о советской Средней Азии служили резким контрастом к той картине, которую рисовали в своих произведениях о Словакии и Закарпатской Украине передовые чешские писатели (Иван Ольбрахт в книгах "Горы и столетия" и "Николай Шугай, разбойник", Петер Илемницкий в романах "Невспаханное поле" и "Кусок сахара", Станислав Костка Нейманы в очерковых книгах "Путешествие по Чехословакии" и "Генцианы с горы Поп Иван").

Впервые Юлиус Фучик приехал в Советский Союз в 1930 году в составе рабочей делегации. За несколько лет до этого он писал о посланцах западноевропейского пролетариата, направляющихся в СССР: "Сегодня Колумбы Западной Европы отъезжают туда не для того, чтобы открыть только новую землю посреди великих Морей, но для того, чтобы открыть целый новый мир..." И вот теперь самому ему суждено было увидеть первое государство рабочих и крестьян, стать открывателем нового мира, Колумбом СССР.

Делегация ехала по приглашению кооператива "Интергельпо", основанного в 1925 г. недалеко от г. Фрунзе переселенцами из Чехословакии. Это была одна из первых иностранных делегаций в советской Средней Азии, и местная печать довольно подробно освещала ее деятельность и путь следования. 2 июня 1930 года в ташкентской газете "Правда Востока" появилась короткая информа-[4]ционная заметка "Чехословацкая рабочая делегация на Турксиб". Корреспондент газеты сообщал: "В Москву прибыла чехословацкая рабочая делегация в составе 5 человек. Делегация приглашена чехословацкой сельскохозяйственной коммуной на ст. Фрунзе. Делегация выехала на Турксиб, а оттуда направится в чехословацкую коммуну с целью ознакомиться с жизнью коммунаров, а также с колхозным строительством".

В 2 часа дня 30 мая чехословацкая делегация прибыла во Фрунзе. Газета "Советская Киргизия" так описывала ее встречу:

"Перрон станции Пишпек имеет необычайный, праздничный вид. Густыми шпалерами вдоль путей стоят трудящиеся. Алеют флаги и приветственные плакаты. Звучит музыка духового оркестра.

"Интергельпо" вышло встречать гостей в полном составе. Здесь не только работники коммуны, но и их семьи. Стройными рядами стоят пионеры отряда "Интергельпо", крепкие, загорелые, блещущие здоровьем дети.

Далее стояли железнодорожники, представители партийных и общественных организаций и жители прилегающего к станции района, пришедшие встречать гостей из далекой Чехословакии.

Поезда еще нет, но он вот-вот должен прийти. Все напряженно вглядываются вдаль. Наконец показался дымок, а через несколько минут поезд, гремя, подкатывает к перрону.

Все бросаются к вагонам.

- В каком же прибыла делегация?

Из первого вагона машут руками, приветствуя собравшихся. Все устремляются туда. Делегаты сходят со ступенек. Горячие рукопожатия. Обмен приветствиями".

Во время импровизированного митинга было принято решение послать приветствия Коммунистической партии Чехословакии и Красным профсоюзам. Киргизские комсомольцы заявили о своем решении взять шефство над одной из организаций чехословацкого комсомола. Когда делегатов спросили, сколько они намерены пробыть в Киргизии, и выяснилось, что они предполагают провести здесь семь дней, это вызвало всеобщее разочарование. Членам делегации стало ясно, что им не удастся уехать раньше чем через три недели.

На следующий день в беседе с сотрудниками редакций республиканских газет Фучик рассказал о трудностях, которые встретила делегация на пути в СССР, о положении трудящихся в Чехословакии. Делясь своими впечатлениями о советской Киргизии, Фучик сказал: "Мы здесь можем наблюдать колоссальный политический и экономический сдвиг, ведущий население страны от первобытных кочевых форм хозяйства к социалистическим". В газете "Советская [5] Киргизия" от 2 июня 1930 года было напечатано приветственное обращение Ю. Фучика: "Революционный привет "Советской Киргизии" - газете свободного пролетариата, строящего социализм, от "Руде право" - газеты порабощенного пролетариата, борющегося за освобождение".

1 июня 1930 года состоялась многолюдная встреча трудящихся города Фрунзе с чехословацкой делегацией. В своем выступлении Фучик подчеркнул резкий контраст в развитии капиталистических стран и Советского Союза. "Революционный опыт русского пролетариата, - заявил он, - поможет рабочим Чехословакии быстрее расправиться с буржуазией, вступить в семью социалистических республик". На этом собрании все члены делегации были выбраны в состав Горсовета Фрунзе. Благодаря за оказанную делегации честь, Фучик заявил: "Это избрание принимается как приказ к активному участию в революционных битвах".

2 июня делегация посетила Фрунзенский Горком партии.

3 июня делегаты снова встретились с сотрудниками республиканских газет. Советские журналисты избрали на этой встрече Юлиуса Фучика своим почетным рабкором.

Делегаты встречались с фрунзенскими железнодорожниками, с местной интеллигенцией. 6 июня в клубе строителей состоялось собрание городского партийного и советского актива, на котором Фучик выступил с докладом о революционной борьбе чехословацких трудящихся. Делегаты присутствовали также на VI областной партийной конференции. Фучик, приветствовавший конференцию от имени чехословацкой компартии, комсомола и газеты "Руде право", говорил о международном единстве пролетариата:

"...Съезды и конференции проводятся не только здесь, в Советском Союзе, они проводятся и за границей, где коммунистические партии также проверяют свою работу, которая проходит под знаком поддержки западным пролетариатом строительства социализма в СССР, помогая выполнить пятилетку и тем самым укрепляя Советский Союз, победы которого являются решающей победой и заграничного пролетариата..."

12 июня чехословацкая делегация посетила Горсовет Фрунзе. Гости подробно интересовались вопросами городского хозяйства, строительством, структурой совета. Делегации были вручены депутатские книжки. Свой депутатский билет № 189 - маленькую красную книжечку, на обложке которой золотыми буквами было написано: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" - Фучик хранил всю жизнь как драгоценнейшую реликвию.

Много времени Фучик провел в чехословацкой коммуне "Интергельпо", с членами которой у него завязалась прочная дружба, [6] побывал во Фрунзенском доме отдыха, на предприятиях, в колхозах. Сидя у огня в киргизской юрте, слушал Фучик рассказы о тяжелом прошлом и о новой радостной жизни. Посетил он и красноармейские части. В летней красноармейской форме, сидя на низкорослой лошадке, Фучик произносит речь перед бойцами киргизской национальной дивизии. Командование дивизии присвоило ему звание ее почетного всадника.

25 июня, уже после отъезда делегации из Фрунзе, газета "Советская Киргизия" опубликовала автограф и текст написанного Ю. Фучиком прощального приветствия трудящимся Киргизии.

Из Фрунзе делегаты выехали в Алма-Ату, куда прибыли 20 июня. На следующий день они были приняты руководителями строительства Туркестано-Сибирской железной дороги, с которыми беседовали о состоянии строительства и значении его для Средней Азии. 26 июня 1930 года делегация приехала в Ташкент. Здесь она посетила механический завод Главхлопкома, кожзавод № 4, Красновосточный завод, фабрику "Красная Заря", осмотрела рабочий городок Тахтапуль, побывала на городской гидростанции и Боз-Суйском озере. 28 июня Юлиус Фучик и его товарищи выезжали в Троицкий дом отдыха, откуда направились в хлопководческий совхоз-гигант "Пахта-Арал". 30 июня 1930 года газета "Правда Востока" опубликовала приветствие Юлиуса Фучика: "Революционный привет читателям "Правды Востока" от чехословацкой рабочей делегации". Газета напечатала и фотокопию чешского текста этого приветствия, датированного 27 июня 1930 г.

1 июля 1930 года в летнем саду клуба имени Кафанова в Ташкенте состоялся вечер смычки трудящихся города с чехословацкой рабочей делегацией. Вечер превратился в яркую демонстрацию интернациональной солидарности трудящихся, в демонстрацию решимости тружеников советской Средней Азии осуществить все задачи, поставленные перед ними XVI съездом партии. "Социализм строим и построим", - заверяли выступавшие на вечере представители общественных организаций и трудящихся Ташкента чехословацкую делегацию.

Выступая на этом вечере, Фучик заявил: "Мы говорим на разных языках, но нет никакой разницы в нашей крови - крови и воле пролетариата".

"Мы гордимся вашей Красной Армией. Но если буржуазия посмеет выступить против Советского Союза, то прежде ей придется иметь дело с Красной Армией, имеющейся в каждой капиталистической стране. Неважно, что эта армия не имеет формы. Она сумеет защитить СССР и превратить войну империалистическую в войну гражданскую". Говоря о том, что революция в Чехословакии [7] не за горами, Фучик заверил ташкентских трудящихся: "Трудно, но мы добьемся того, чтобы слиться воедино с СССР, чтобы не отставать от Средней Азии - страны более отдаленной от пролетарского центра, чем мы, но уже 12 лет строящей социализм". Когда кончились выступления, в ночное южное небо взмыл фейерверк: "Привет делегатам". Собравшиеся приняли текст приветственной телеграммы XVI съезду партии. Вечер закончился пением "Интернационала". Долго не умолкали крики "ура" и приветственные возгласы в честь XVI съезда партии и мирового революционного движения.

За короткое время поездки чешский писатель сросся с жизнью страны Советов, он был увлечен планами советских людей, планами, которые на его глазах становились реальностью, ощущал себя не сторонним наблюдателем, а горячим участником социалистической стройки. Он был охвачен идеей нового мира и поэтому сумел глубоко проникнуть в смысл развертывавшихся перед ним событий. Его метод познания советской действительности был методом революционера, который хочет не столько объяснить мир, сколько изменить его. Жизнь буржуазной Чехословакии кажется ему теперь далеким прошлым, но Фучик ни на минуту не забывает, что он посланник борющегося пролетариата своей родины, что тот путь, который прошли советские люди, еще предстоит пройти его соотечественникам, что рассказ обо всем увиденном делегацией должен стать для чехословацких трудящихся предметным историческим уроком и руководством в борьбе.

Время пребывания чехословацких делегатов в СССР совпало с новым усилением антисоветской пропагандистской кампании за рубежом. Папа Пий XI призывал к крестовому походу против большевистских еретиков. В одной из крупных французских газет появилась статья русского белоэмигранта, миллионера Рябушинского, под многозначительным заголовком "Необходимая война". В штабах европейских империалистических государств на лето 1930 г. планировалась интервенция против Советского Союза.

Фучик воочию увидел, как тесно связана антисоветская истерия за границей с судьбой пятилетки, и сознательно подчинил свою дальнейшую деятельность защите Советского Союза от клеветнических нападок и угрозы войны.

Как вспоминает Густа Фучикова, жена писателя, само его возвращение на родину было символичным: "Он приехал в летней красноармейской форме, которую получил как почетный всадник киргизской национальной дивизии. Это была белая гимнастерка, перепоясанная ремнем, темно-синие галифе, белая полотняная фуражка с черным козырьком и красной пятиконечной звездой. Фураж-[8]ку со звездой он сохранил при переходе через границу, спрятав ее у тела. В 1942 году ее конфисковало гестапо".

Еще с дороги Фучик посылает в коммунистические газеты краткие сообщения о поездке делегации по Советскому Союзу. К сожалению, из-за вмешательства чехословацкой буржуазной цензуры из шестнадцати писем редакциями было получено только шесть.

Через три дня после возвращения делегатов в Прагу, 12 августа 1930 года, в газете "Руды вечерник", вечернем издании центрального чехословацкого коммунистического органа "Руде право", начинают печататься написанные Фучиком путевые заметки "Из дневника чехословацкой рабочей делегации в СССР".

Дневник этот также остался неоконченным. В нем было рассказано о пути делегации от границ СССР до Фрунзе и о первом дне ее пребывания в Советской Киргизии. Продолжением дневника явилась серия очерков и статей, опубликованных Фучиком в 1930-1931 гг. в редактировавшемся им журнале "Творба". Два из них - "Флакон одеколона" и "Комсомолка из Кзыл-Орды", - объединенные общим заголовком "Две ночи в степи", были непосредственно посвящены строителям социализма в советской Средней Азии. В это же время Фучик почти ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день, выступает с лекциями и докладами о Советском Союзе (370 лекций и докладов им было прочитано в течение одного только года). Все это послужило подготовительным материалом для создания первого крупного произведения Фучика, очерковой книги "В стране, где наше завтра уже стало вчерашним днем", выходившей отдельными выпусками в 1931-1932 годах. В подзаголовке ее стояло: "Книжка о людях, которые делают пятилетку". Центральная тема книги - противопоставление двух миров, мира социализма и мира капитала. Открывалась она обращением к товарищам из кооператива "Интергельпо", историю которого Фучик намеревался в ней рассказать. Однако случилось так, что как раз среднеазиатские материалы почти не вошли в произведение, поскольку своему пребыванию в республиках советского Востока писатель собирался целиком посвятить второй том книги, так и не вышедший из-за его постоянных арестов и загруженности партийной работой. Кроме того, часть записей и заметок во время одного из арестов была отобрана у Фучика и затерялась в полицейских архивах.

Книга "В стране, где наше завтра уже стало вчерашним днем" явилась вершиной чешской пролетарской очерковой литературы 20-30-х годов. Известный чешский критик-марксист Бедржих Вацлавек, позднее, как и Фучик, погибший в фашистском застенке, писал вскоре после ее выхода: "...Фучик вступил в Советский Союз с открытыми глазами. Там, где буржуа видел только "заводы", Фучик [9] видел творческий энтузиазм созидателей социализма, видел рост новых форм социалистического соревнования, видел людей социалистической стройки..."

Эти слова в полной мере относятся и к первым очеркам Фучика о советской Средней Азии. Центральная их тема - тема борьбы старого и нового, показ зарождения и победы ростков социализма в экономике и культуре советского Востока. Прежде всего Фучика интересуют люди, созидающие новый мир, побудительные причины их поступков. По-разному сложилась жизнь ленинградского геолога, главного персонажа очерка "Флакон одеколона", и девушки-казашки, героини очерка "Комсомолка из Кзыл-Орды". Но Фучик раскрывает общее в их духовном облике и судьбе, героизм, рожденный великой идеей. "Мы знаем, что каждый метр в глубь земли, к залежам нефти, - это шаг вперед: на шаг мы ближе к социализму", - говорит Фучику молодой геолог, объясняя, почему семьдесят советских рабочих и специалистов добыли нефть там, где ранее отступила перед трудностями английская экспедиция. "Мы читаем Ленина. Я ведь уже член комсомола", - с гордостью сообщает писателю девушка-комсомолка, всего за несколько лет прошедшая путь от феодальной рабыни до сознательной строительницы новой социалистической культуры. Вот почему она приехала в отпуск не для того, чтобы отдыхать, а для того, чтобы проводить коллективизацию и, может быть, раскулачивать собственного отца.

Идею каждого из этих очерков заостряет выразительная художественная деталь. Геолог из Ленинграда, для которого в далекой казахстанской степи одеколон - редкостный дар цивилизации, выливает драгоценную влагу из флакона и наполняет его только что найденной эмбинской нефтью. Колхоз, в котором стала культработницей комсомолка из Кзыл-Орды, расположен на берегу Аральского моря, для каждого путешественника представляющегося долгожданным островом воды в океане степной суши. И колхоз этот - один из первых островов культуры в море неграмотности. Таких долгожданных островов становится все больше и больше.

Если в очерке "Комсомолка из Кзыл-Орды" Фучик показывает победу нового над старым на примере судьбы отдельного человека, то в очерке "Саранча и религия" в центре повествования - судьба целой республики. Рассказ о победе трудящихся Туркменистана над саранчой превращается под пером писателя в повествование о торжестве социализма над феодальным мракобесием, о превосходстве советского строя над общественным устройством буржуазно-колониальных стран. Народ, руководимый большевиками, оказался сильней союза реакции, религиозного фанатизма и саранчи. [10]

Характерной особенностью уже первых очерков Фучика о советской Средней Азии явилось исключительное умение писателя проникнуть в смысл факта. Беседуя с молодыми литераторами, А.М. Горький однажды сказал: "Брать надо мелкое, но характерное, и сделать большое и типичное". Эти слова невольно приходят на память, когда в "Дневнике чехословацкой рабочей делегации в СССР" читаешь рассказ Фучика о рояле на двух ножках и об исполнении Листа без "до" в театре города Фрунзе. Здесь проявляется драгоценное для очеркиста умение подвергать факты глубокому и всестороннему анализу, никогда не ограничиваясь поверхностным впечатлением. И вместе с тем факт нигде не становится у Фучика скучной иллюстрацией идеи. В его очерках перед читателем всегда предстает рельефная картина жизни. Не случайно крупнейшая чешская писательница Мария Пуйманова писала об очерке "Флакон одеколона", что это "вдохновенная эпика".

Четыре года, проведенные Фучиком на родине после возвращения из Советского Союза, были для него годами напряженной борьбы против голода, фашизма и угрозы новой войны. Важную роль в этой борьбе играют выступления писателя с пропагандой успехов страны социализма, его выступления в защиту мирной внешней политики советского государства. Так, Фучик вспоминает, что однажды он был арестован за то, что "на публичном собрании провозгласил советскую внешнюю политику политикой мира, а Советский Союз - самой прочной опорой мира во всем мире". Рисуя в своих очерках и статьях этих лет потрясающие картины нищеты, голода и безработицы в охваченной кризисом Чехословакии, писатель постоянно указывал чехословацким трудящимся на пример советского народа как на единственный путь выхода из трагических противоречий капиталистической действительности. Ряд своих публицистических произведений этой поры Фучик посвящает советской Средней Азии. Материалом для них служат как сообщения советской печати, за которой Фучик внимательно и систематически следит, так и его личные воспоминания.

Основная тема этих произведений - противопоставление расцвета героической человеческой личности в Советском Союзе антигероическому характеру буржуазного общества. Именно в том, что социализм раскрывает широчайшие просторы для творческой инициативы человека, писатель видит залог новых, небывалых побед советских людей в их борьбе с природой.

И, переосмысливая древнюю арабскую пословицу, Фучик заканчивает свой очерк "Автомобиль едет по Кара-Кумам" мудрым и глубоко современным афоризмом: "...у каждой пустыни есть свое будущее, если свободный человек социализма стал ее хозяином". [11] А такой хозяин, как показывает писатель в статье "С самолетами в борьбе за Таджикистан", умеет отстоять свое будущее не только от враждебных стихий природы, но и от любых внешних и внутренних врагов".

В августе 1934 года Фучик снова приезжает в Советский Союз, на этот раз в качестве специального корреспондента газеты "Руде право". "В центре всеобщего внимания общественности, - писала редакция газеты в специальном обращении к читателям, - сегодня находится Советский Союз. Поэтому мы послали в Москву своего корреспондента, известного писателя Юлиуса Фучика"... Почти на два года Фучик стал "советским человеком", "гражданином социализма", как он любил себя называть. Это были годы окончательной победы социализма во всех сферах общественной и хозяйственной жизни нашей страны. Вместе с тем это были годы нового обострения экономических и политических противоречий капитализма в канун второй мировой войны. Хотя для Чехословакии Советский Союз являлся единственной реальной опорой свободного существования и с ним был заключен договор о взаимопомощи, чехословацкая буржуазная печать всячески стремилась подорвать авторитет страны социализма среди широких народных масс. В то время как Франция, Англия и США превозносились в качестве образцов истинной, "западной" демократии, лицемерные фразы об объективности и "дружественности" к СССР служили многочисленным "рыцарям пера" лишь прикрытием для новых пропагандистских походов против принципов пролетарской диктатуры. Особенно усердствовали различные лжесоциалисты и ревизионисты. Успехи советской страны заставляли их искать "новые лозунги, новые сочетания фраз, новую демагогию для спасения капитализма" (Ю. Фучик).

Твердая марксистско-ленинская политическая закалка позволила чешскому писателю-коммунисту распознать сущность "дружественной" фразеологии глашатаев нового антисоветского пропагандистского курса. И в противовес заявлениям об "исключительности" исторических судеб России Фучик в своих статьях и очерках о Советском Союзе, написанных в 1934-1936 гг., подчеркивает мировое значение Великой Октябрьской социалистической революции, говорит о советском государстве как образце диктатуры пролетариата, показывает руководящую роль коммунистической партии в строительстве социалистического общества, раскрывает коренную противоположность двух миров.

В полемической статье "Коммунисты против Москвы" Фучик указывает, что с тех пор, как буржуазная пропаганда встала на "почетный" путь "дружеской объективности", кроваво-черные карикатурные краски на ее изображениях Советского Союза уступили [12] место скучному серому цвету. Буржуазные журналисты создали целую систему поверхностного скольжения по правде. Целью этой системы было доказать, что хотя особых "ужасов" в Советском Союзе нет, жизнь его, в сущности, ничем не отличается от жизни капиталистических стран. Понятно, что новый советский человек и его дела выпадали из поля зрения таких "объективных наблюдателей". Фучик приводит характерное высказывание чешской газеты "Лидове новины": "Не думайте, что в России живут львы. Нет, это вовсе не фантастическое львиное царство, там живут люди, самые обыкновенные люди..." С едким сарказмом Фучик писал по этому поводу: "Как это серьезно, по-дружески, если народу наконец объясняют, что не следует представлять себе Советский Союз как дикое царство львов, а что это обыкновенная страна с обыкновенными людьми... Но все же это чертовски маловыразительный портрет человека, когда о нем знаешь только то, что он - не лев".

И Фучик сознательно ставит перед собой задачу показать всю красочность, многообразие и полноту советской действительности, в полный рост обрисовать нового советского человека, не только рассказав о его героических делах, но и раскрыв его душевную красоту, богатство его внутреннего мира.

В сентябре 1934 года, менее чем через месяц после приезда в СССР, Фучик пишет статью "Четыре года спустя". Эта статья явилась своеобразной творческой программой, в которой писатель сформулировал то новое, что было им внесено в изображение советского человека в очерках 1934-1936 гг. по сравнению с книгой "В стране, где наше завтра стало уже вчерашним днем". "Четыре года назад, - писал Фучик в этой статье, - перед нашими изумленными глазами возникли стройки промышленных гигантов... В тени этих гигантов мы видели людей. Людей, которые делали пятилетку. Они имели облик героев, героев, полных воодушевления и готовых на любую жертву. Это были цельные люди, освещенные собственным воодушевлением только с одной стороны.

Теперь, четыре года спустя, они выступили передо мной а полном освещении". Леса строек и огромные здания промышленных гигантов стали теперь для Фучика только фоном картины, "в центре которой стоит человек в свою натуральную величину". Уже раньше писатель видел в СССР совершенно иных людей, чем в капиталистическом мире. Но это отличие он замечал прежде всего в их новом отношении к труду, к созиданию. Теперь он видит его во всем: в труде и в отдыхе, в новом отношении к культуре, к жизни, к человеческому коллективу.

Если в своей первой книге о Советском Союзе Фучик рассказывал о первых победах мира социализма в соревновании двух [13] миров, то теперь он показывает, что Советский Союз не только догнал и перегнал капиталистические страны в промышленном отношении, но и с каждым шагом безвозвратно удаляется от всего, чему можно найти какое-то подобие в капиталистическом мире, удаляется так быстро, что его действительность становится столь же непонятной для жителей капиталистических стран, как зрелая культура античности была непонятна варварам раннего средневековья. Теперь писатель называет нашу страну островом, который посреди моря варварства сохраняет на одной шестой земного шара человечность, и обращается к трудящимся капиталистического мира с пламенным призывом: "Для человека и во имя человека... догнать Советский Союз!" Таким образом, тема сравнения двух миров, пронизывающая первую книгу Фучика, перерастает в очерках 1934-1936 гг. в тему раскрытия гуманизма нового мира и обличения антигуманистической сущности капитализма, а противопоставление успехов и достижений социализма кризису капиталистической системы перерастает в противопоставление расцвета гуманизма и культуры в социалистическом обществе бесчеловечности, варварству, вырождению старого мира. Именно о советской культуре Фучик говорит как о наследнице лучших традиций культуры прошлого: "...она впитала в себя все знания и все здоровые чувства человечества, в ней живет все живое из того, что оставили французские энциклопедисты, прославленные изобретатели века пара и электричества и иранские поэты одиннадцатого столетия".

Первой поездкой по нашей стране, предпринятой писателем в этот период, была поездка в Среднюю Азию в конце декабря 1934 года - начале января 1935 года. Несколько дней Фучик провел в Ташкенте, откуда выехал в Фергану. Результатом поездки явился цикл очерков, который в январе 1935 года был опубликован газетой "Руде право". Характерный подзаголовок - "Заметки и разговоры", стоящий под каждым из очерков этого цикла, подчеркивает, что писатель хотел в нем рассказать в непринужденной дневниковой форме о своих личных впечатлениях и раздумьях, о встреченных им в пути людях и беседах с ними и не ставил перед собой задачи создать сюжетно и композиционно законченные художественные произведения. Тем не менее все эти очерки объединены единой глубокой мыслью и поэтому составляют определенное идейно-художественное целое. В них Фучик как бы ведет спор с теми, для кого всякое упоминание об Азии неразрывно связано с представлением о средневековой восточной экзотике, т.е. с представлением об отсталости и бескультурье, и наоборот - всякое упоминание о Европе неразрывно связывается с представ-[14]лением о культуре и прогрессе. Сатирический портрет такого любителя среднеазиатской экзотики Фучик создает в образе пана Писковского, героя очерка "Мистер Твистер, степь и вторая пятилетка". Гигантские изменения, происходящие на его глазах в жизни республик советского Востока, кажутся ему неинтересными. Он предпочитает смотреть на действительность глазами бывшего эмира бухарского Сайда Алимхана, сетовавшего в своей книге "Голос порабощенной Бухары" на то, что большевики насилуют историю, губят древнюю тысячелетнюю культуру Востока. Фучик показывает, что в обстановке советской Средней Азии пан Писковский выглядит не менее смешным, чем известный герой стихотворения Маршака злополучный мистер Твистер. "Пан Писковский любит историю минувших тысячелетий. Он пытается быть оригинальным и не видит того, о чем сегодня должен знать каждый, не видит того, что здесь начинается история будущих тысячелетий", - писал Фучик, определяя свое отношение к такого рода наблюдателям советской действительности. И в этих словах четко сформулирована идея всего цикла: излюбленная тема колониальной литературы - извечный спор между Западом и Востоком (вспомним хотя бы слова барда английского империализма Редьяра Киплинга: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут") - в Советском Союзе исчерпала себя, сейчас здесь идет гораздо более значительный спор - спор между старым и новым, и в этом споре буржуазная Европа стоит на стороне старого, а советский Восток - прокладывает дорогу будущему. Именно поэтому Фучик говорит о себе в одном из очерков: "Я становлюсь восточным человеком".

Значительное место в очерках цикла занимает сравнение впечатлений, сохранившихся у Фучика от его первой поездки в Среднюю Азию, с тем, что он видел теперь. Новые города на месте пустыни, новые железные дороги там, где раньше шли только караванные пути, новые промышленные районы, новые колхозы и совхозы в безлюдной ранее степи и, главное, новые люди встречают писателя по пути следования поезда. Биографии этих людей неразрывно связаны с биографией всей страны. Недаром инженер-железнодорожник, сосед Фучика по купе, говорит писателю как о событии своей личной жизни: "Когда мне было десять лет, вспыхнула пролетарская революция".

Каждый из них превосходно понимает, что только их собственные руки могут сделать и делают жизнь прекрасной. И поэтому участие в строительстве социализма, борьба за нарастание темпов продвижения вперед являются для них жизненной необходимостью. Именно эта черта отличает их от людей старого типа. [15] И если в очерке "Мистер Твистер, степь и вторая пятилетка" Фучик показывает устарелость в обстановке советской действительности установившихся представлений о противоположности Запада и Востока, то в очерках "Старая женщина и новые люди" и "О Джанкохе, шестидесятилетних и о школе" он раскрывает несостоятельность привычного для западноевропейца деления людей на представителей старого и молодого поколения. Двадцатидевятилетняя Елизавета Николаевна, скучающая и рисующаяся своей скукой мещанка, о которой Фучик рассказывает в первом из названных очерков, для писателя - несомненно человек старого типа, а герои второго из этих очерков, шестидесятидвухлетний Рахман Ахмедов, бывший ташкентский носильщик, который в пятьдесят девять лет научился грамоте, был выбран в члены городского совета и руководил превращением грязного ташкентского базара Джанкоха в великолепный стадион, является для него одним из тех, кто олицетворяет новую действительность советского Востока.

Заключительные очерки цикла - "Странствие Арминия Вамбери, дервиша" и "По колхозам Ферганской долины" - как бы подводят итог начатому в предыдущих очерках спору. В очерке "Странствие Арминня Вамбсри, дервиша" Фучик мастерски использует для показа контраста между прошлым и настоящим Средней Азии книгу известного венгерского путешественника Арминия Вамбери, побывавшего в Средней Азии в 1863 году, и ряд других исторических источников. Благодаря этому перед глазами читателя возникает живая картина тех гигантских изменений, которые произошли в Средней Азии за годы советской власти. На смену царскому генералу Кауфману, который назвал казака, участника экспедиции 1813 года, ударившего узбека прикладом своего ружья, "первым учителем кокандцев", пришли русские большевики. И пала Урда, глиняная стена между русским и узбекским Ташкентом, пала преграда между Европой и Азией. Революция, социалистическая промышленность, колхозы, новая культура уничтожили цветистую, но дикую азиатскую экзотику, которая так нравилась певцам европейского империализма, уничтожили порабощение, варварство, колониальную эксплуатацию, но остался аромат Азии, осталось своеобразие национальной культуры. Фучик завершает очерк выразительной концовкой: автора, который в красной чайхане при свете электричества читал отчет Арминия Вамберн английскому географическому обществу, окружает группа узбекских колхозников и просит рассказать о положении в современной Европе. И рассказ о безработице в Чехословакии, о голоде и фашистском терроре в Европе звучит для них как повествование [16] о мире, полном дикости и варварства, вызывая такой же ужас, какой полвека назад вызывали у жителей Европы сообщения о жестокости солдат эмира бухарского. Для них это экзотика! "Стоит месяц рамазан года 1312 по мусульманскому летоисчислению, - заключает Фучик. - Но эти узбекские колхозники за семнадцать лет революции догнали шесть столетий всемирного календаря и пишут: 23 декабря 1934 года".

Если в очерке "Странствие Арминия Вамбери, дервиша" Фучик как бы дает последний ответ пану Писковскому и ему подобным, то в очерке "По колхозам Ферганской долины" он окончательно разоблачает лицемерие высказываний Сайда Алимхана. Фучик противопоставляет в этом очерке национальную политику коммунистической партии, которая, создавая в республиках Средней Азии собственную тяжелую промышленность, обеспечивает не только политические, но и экономические предпосылки для торжества полного равноправия социалистических наций, контрреволюционной, антипартийной деятельности среднеазиатских, и в частности узбекских, националистов, для которых Узбекистан в качестве английской колонии стократ приемлемее Узбекистана - свободной советской республики. При этом Фучик подчеркивает, что по своей антинародной и антинациональной сущности узбекский национализм ничем не отличается от национализма немецких или итальянских фашистов и что в своем фанатизме и варварстве националисты Узбекистана только идут по стопам своих европейских собратьев.

Вторую поездку в Среднюю Азию Фучик предпринял в сентябре - декабре 1935 года.

Около месяца он провел в Узбекистане. Побывал на Чирчикстрое, в Самарканде, присутствовал на первом съезде женской молодежи республики, выезжал в колхозы, изучал исторические материалы, научную и художественную литературу об Узбекистане, собирал фольклор.

Делясь своими впечатлениями с корреспондентом газеты "Комсомолец Узбекистана", Фучик и его спутник журналист Озрин Драган заявили: "Нисколько не преувеличивая, можно сказать, что мы прямо влюблены в Узбекистан. Везде в республике мы встречаем поразительные факты хозяйственного и культурного роста. Узбекистан в некотором отношении нам напоминает Италию, именно тем, что узбекский народ отличается большой эмоциональностью, тяготеет к разностороннему художественному творчеству. Мы поражены, видя безграничную любовь узбеков к музыке, пению, поэзии, к танцам и изобразительным искусствам.

Не сомневаемся, что эта прекрасная республика обладает [17] великолепными возможностями в области художественного творчества". Фучик встречался с узбекскими писателями, интересовался их творчеством и новыми замыслами.

В начале октября журнал "Литературный Узбекистан" организовал вечер встречи чехословацких журналистов с деятелями культуры Узбекистана.

Вскоре Фучик выехал в Киргизию. Здесь он прежде всего навещает своих друзей в кооперативе "Интергельпо", а затем из Фрунзе совершает путешествие в Иссык-Кульскую котловину по маршруту, который в 1856-1857 гг. проделал знаменитый русский путешественник П.П. Семенов-Тянь-Шанский. По пути он осматривает Чумышскую плотину, Краснореченскую ирригационную систему, останавливается в Рыбачьем, Кочкорке, Нарыне, откуда предпринимает поездку в высокогорный Атбашинский район. Вернувшись в Рыбачье, Фучик на пароходе "Киров" отплывает по озеру Иссык-Куль в г. Пржевальск (бывший Каракол), посещает памятник М.М. Пржевальскому в двенадцати километрах от города, странствует по горным кишлакам и аулам и наконец на автомашине возвращается в Рыбачье. Утром 6 ноября Фучик приезжает в Ташкент, участвует в праздничной демонстрации, 15 ноября присутствует на открытии второго республиканского съезда колхозников-ударников, а уже через несколько дней вместе с ленинградским поэтом Александром Гитовичем выезжает в Таджикистан. В одном поезде с Фучиком ехала афганская спортивная делегация. 19 ноября 1935 года Фучик приехал в Сталинабад. Несколько дней он провел в доме отдыха Совнаркома и ЦК Компартии Таджикистана, где сблизился с одним из членов ЦК, старым типографским рабочим, который видел в эмиграции Ленина. В Сталинабаде, где Фучик жил в Доме колхозника, он познакомился с командирами Седьмой таджикской краснознаменной ордена Ленина кавалерийской дивизии, прославившейся в боях с басмачами. Особенное впечатление произвел на Фучика рассказ сурового майора, четырежды орденоносца, в кавалерийском, бою отсекшего шашкой голову рыжебородого курбаши, одного из ближайших сподвижников Ибрагим-бека. Майор вспомнил, как он впервые услышал о смерти Ленина. Нарочный доставил эту трагическую весть заброшенному в снежных горах дозору почти спустя две недели после того, как об этом узнал весь мир. И красноармейцы, привыкшие к любым опасностям и смерти, плакали. А у самого майора, рассказывавшего об этом Фучику, снова стояли слезы в глазах...

26 ноября 1935 года чешский писатель присутствует в Таджикском государственном театре имени Лахути на праздновании [18] юбилея классика советской таджикской литературы Садреддина Айни.

Выступление Фучика было встречено бурными аплодисментами всех участников торжества. Когда буря в зале немного стихла, писатель попросил разрешения сказать несколько слов по-русски.

Зал снова дрогнул от грома аплодисментов. Растроганный Айни снял подаренный ему халат и накинул его на плечи Фучика. Потом старейший писатель советского Таджикистана и молодой представитель революционной литературы Чехословакии обменялись крепким дружеским поцелуем. Отвечая на приветствия, Айни с улыбкой обещал приехать в Чехословакию и провести юбилей творческой и коммунистической деятельности дорогого гостя. Выступление Фучика на чествовании Садреддина Айни было заснято Таджикской кинохроникой.

28 ноября Фучик принял участие в литературном вечере, посвященном Айни.

11 декабря Фучик вместе с ленинградским критиком Николаем Ждановым и одним из инструкторов ЦК ВКП(б) Таджикистана побывал в колхозе им. Лахути Сталинабадского района, на родине знаменитой пионерки Мамлакат Наханговой, награжденной орденом Ленина за рекордные показатели в сборе хлопка. Гости вели продолжительную беседу с семьей Мамлакат и другими членами колхоза, обстоятельно знакомясь с их жизнью.

Стержнем очерков чешского писателя о советской Средней Азии, написанных им на основе впечатлений от этой поездки по-прежнему была идея контраста между небывалым расцветом человеческой личности и торжеством гуманизма и культуры в республиках советского Востока и духовным одичанием буржуазной Европы, над которой сгущались сумерки фашистского варварства.

Очерк "Среднеазиатская экзотика", опубликованный газетой "Руде право" 3 ноября 1935 года, служит художественным введением к задуманному писателем очерковому циклу "Путешествие по Средней Азия".

Центральную мысль очерка Фучик раскрывает с помощью красочной образной картины... Палящее азиатское солнце падает на страдающее от засухи хлопковое поле. Кусты хлопчатника уныло опускают голову над высохшими бороздами, а на увядшие листья оседает желтая пыль пустыни. Кажется, что эти растения обречены на смерть. Но вот... в борозды проникают узкие язычки воды. Земля жадно раскрывает губы. Жизнь возрождается буквально у тебя на глазах. Ты видишь, как серая глина становится коричневой, хлопчатник поднимает голову, листья отрясают тяжелую пыль, все поле оживает и начинает расти. [19]

Такая же судьба, говорит Фучик, и у людей Средней Азии. В течение столетий они умирали без влаги, которую выпивали эксплуататоры. Вода, которая текла в арыках, была не для них, а тучные почвы приносили свои плоды баям, муллам, русским купцам... Но мираб революции распахнул двери шлюзов и теперь щедро и справедливо распределяет влагу счастья по бороздам человеческих душ. Люди подняли голову, стряхнули тяжелую пыль веков, в их жилах забурлила влага новой жизни, и они начали расти.

Именно потому, что центральная проблема цикла - формирование и рост социалистической личности, большинство из входящих в него очерков - это прежде всего портреты и биографии людей, в которых наглядно раскрывается настоящее и прошлое советского Востока.

Так, рассказывая в очерках "О свободной узбекской женщине" историю жизни вдовы Мухамар, которая, поступив после смерти мужа работать на текстильный комбинат, впервые поняла, что она является равноправным членом общества, впервые осознала свое человеческое достоинство, Фучик убедительно говорит о духовном пробуждении широчайших трудовых масс Средней Азии.

Так, биография другого героя этого очерка, Айдара Абдулджабарова, одного из первых народных комиссаров советского Узбекистана, ставшего затем одним из первых инженеров-узбеков, ярко характеризует ту роль, которую сыграли в социалистическом преобразовании республик советского Востока среднеазиатские большевики. Обращает на себя внимание тот факт, что в среднеазиатских очерках Фучика преобладают портреты и биографии женщин. Сам писатель говорит в очерке "Нуриниса Гулям едет на осле", что его среднеазиатская записная книжка - "альбом женских портретов". И далее он объясняет причину этого: "Не случайно, что тебе удалось собрать здесь столько заметок именно о судьбах женщин. Судьба женщин еще более удивительна, чем судьба мужчин. Узбекские, таджикские, туркменские мужчины были рабами русских капиталистов и царских колониальных сановников. Узбекские, таджикские, туркменские женщины были рабынями этих рабов. Сколько исторических событий должно было произойти в их жизни, если сегодня они являются столь же свободными, столь же равноправными гражданами своих советских республик, как и их мужья".

Создавая целый альбом портретов женщин советской Средней Азии, писатель подчеркивает тем самым массовость того исторического процесса, который находит свое отражение в судьбах героинь его очерков. Вместе с тем, он сосредоточивает свое внима-[20]ние на показе нового духовного облика советской женщины, стремится раскрыть новые черты ее характера. Героини его очерков - Нуриниса Гулям (очерк "Нуриниса Гулям едет на осле"), Мухамар и Бибиниса Балтабаева ("О свободной узбекской женщине"), Таджихон Шадиева (очерк "История Таджихон Шадиевой"), Розияхон Мирзагатова (очерк "Розияхон Мирзагатова") - это представительницы одного типа советских женщин. Свободный творческий труд, светлая социалистическая действительность позволили им духовно распрямиться, вырасти, придали их облику решительность, уверенность в себе, жизнерадостность - черты, характерные для свободных строителей новой жизни и столь не свойственные облику феодальной рабыни. Эти новые черты характера своих героинь Фучик раскрывает в неразрывной связи с их общественной биографией, показывая тем самым, как эти черты складываются и формируются.

Интересен в этом отношении очерк "Розияхон Мирзагатова". Фучик начинает его с выразительного, но чрезвычайно лаконичного портрета героини: "Черные волосы, большие глаза, несколько морщинок, которые появились слишком рано и говорят о долгом страдании... Резкая, энергичная подпись: Розияхон Мирзагатова". И, рассказывая далее биографию героини, писатель объясняет, откуда появились у нее ранние морщинки, почему так резка и энергична ее подпись...

В отличие от среднеазиатских очерков начала 30-х годов, в которых Фучик в основном рассказывал о зарождении ростков нового и утверждал неизбежность их победы в будущем, очерки 1934-1936 гг. рисуют самое эту победу, говорят о полном торжестве нового над старым. В этом отношении интересно сравнить упомянутый выше очерк "Комсомолка из Кзыл-Орды" с очерками о женщинах советского Востока, написанными Фучиком в 1935- 1936 гг. В очерке "Комсомолка из Кзыл-Орды" автор показывает свою героиню в начале ее борьбы за новое. Ее биография еще носит характер исключительности, хотя она в то же время правильно указывает путь, по которому идут женщины советского Востока. Совхозы и колхозы, в которых работает комсомолка из Кзыл-Орды, - это острова культуры среди моря неграмотности, первые островки социализма в полуфеодальной Средней Азии. В очерках 1934-1936 гг. Фучик рассказывает уже о том, как бурный прибой новой жизни, новой культуры смывает последние островки старого. Теперь женские биографии, подобные биографии комсомолки из Кзыл-Орды, стали массовым явлением, и писатель из многочисленных и ярких судеб может выбирать самые яркие, самые типичные. [21]

В обстановке окончательного торжества нового старое во многих случаях стало уже не страшным, а смешным. Поэтому улыбку у читателя вызывает и рассказ о том, как на съезд женской молодежи Узбекистана попала шестидесятилетняя старуха (очерк "О свободной узбекской женщине"), и история взаимоотношении Нуринисы Гулям и ее мужа (очерк "Нуриниса Гулям едет на осле").

Рассказывая о счастливой действительности советской Средней Азии, Фучик постоянно напоминает, с какими трудностями она была завоевана. Большинство его среднеазиатских очерков - это настоящие маленькие поэмы о героях борьбы и труда. Такова короткая очерковая новелла "Рассказ полковника Бобунова о затмении луны", в которой писатель правдиво и увлекательно повествует о героической борьбе среднеазиатской Красной Армии и всего населения республик советского Востока с басмаческой контрреволюцией. Таков очерк "О водке, урагане, басмачах и новой жизни", где он рассказывает о замечательном мужестве советских людей, сквозь неприступные горные кручи прокладывающих дорогу жизни - Большой киргизский тракт. Этот очерк вместе с тем наглядно показывает, насколько чешский писатель был чужд какой-либо лакировки советской действительности... В поселке Рыбачьем, пристани на озере Иссык-Куль и пристанище шоферов, ведущих свои машины по головокружительным дорогам Памира, много пыли, водки, скуки, мало культуры. Но Фучик видит, как меняется лицо поселка: строятся новое кино, новый клуб и библиотека, на улицах среди глиняных хибарок вырастают большие каменные дома, в школе - пожилые киргизы слушают лекции об устройстве двигателей внутреннего сгорания. Всего этого еще мало для людей, которые творят здесь чудеса трудом своих рук, но этого достаточно, чтобы увидеть перспективы развития поселка, его будущее. Через несколько лет здесь будет город с водопроводом, театром, асфальтированными улицами. И это не фантазия, ибо такие превращения произошли уже с многими поселками в Советском Союзе, ибо здесь живут такие люди, как инженер Магаршак, для которого каждый километр проложенного в глубь гор пути - это кусок жизни, это его вклад в историю.

Показ действительности в ее исторической перспективе, в ее революционном развитии является одной из замечательных особенностей очерков Фучика о советской Средней Азии. Горьковский принцип совмещения трех действительностей - действительности прошлого, настоящего и будущего - становится в ряде очерков основным композиционным приемом писателя. На таком приеме построен, в частности, очерк "Большой киргизский тракт". [22] В начале очерка Фучик красочно рисует картину расцвета промышленности и культуры в Киргизии, после того как... будет закончен Большой киргизский тракт и создана широкая сеть путей сообщения. Затем он переносит читателя в действительность 1935 г. Из Фрунзе в Джалалабад по прямой триста километров... но такой маршрут - привилегия орлов и самолетов. На машине же приходится ехать более двух тысяч километров в объезд... А вот зарисовка недалекого прошлого: июнь 1930 года... Лошади испуганно жмутся к скале... Справа - обрыв... Внизу стремительно несет свои вспененные воды горная река Чу. Из-за поворота медленно выезжает грузовая машина. Шофер облегченно вздыхает и вытирает со лба капельки пота. Фучик и его спутники с уважением смотрят на него: ведь он только что удачно миновал поворот смерти, поворот, который стоил жизни многим его товарищам... И снова 1935 год. Выкрашенный в бледноголубую краску автобус - "голубой экспресс", как его называют на Памире, мчит чешского писателя и его спутников по широкому асфальтированному шоссе - готовой части Большого киргизского тракта. Вот миновали поворот смерти, но Фучик даже не заметил бы его, если бы не был предупрежден шофером. Путь, который раньше длился три-четыре дня и был сопряжен со многими опасностями, голубой экспресс покрыл по благоустроенному шоссе за шесть часов, и читатель убежден, что красочная картина будущего советской Киргизии, которую Фучик нарисовал в начале очерка, скоро станет реальностью. Умение заглядывать в будущее помогало писателю увидеть его черты и в настоящем. И не случайно поэтому очерк "Мы - колхозники-миллионеры", рассказывающий о счастливой и зажиточной жизни узбекских колхозников, о первых колхозах-миллионерах, Фучик заканчивает знаменательной фразой: "Может быть, это покажется громким словом, но здесь, в Узбекистане, видя великолепный и радостный расцвет бывшей колониальной страны, чувствуешь конкретно, что коммунизм - это уже не мечта далекого будущего".

В своих среднеазиатских очерках Фучик широко использует образы и поэтические приемы фольклора и литературы советского Востока. Позднее, в литературно-критическом исследовании "Няня" (1941 г.), посвященном творчеству известного чешского поэта Юлиуса Зейера, Фучик писал, что он благодарен таджикскому гончару, который помог ему понять стихи Омара Хайяма, помог проникнуть в таинство народной поэзии. Во время своего пребывания в Средней Азии он внимательно прислушивается к песням народных певцов, знакомится с творчеством узбекских и таджикских поэтов, записывает народные предания. Особый интерес [23] вызывают у него народные легенды о Ленине. Фольклорные образы и приемы вместе с искусно воссозданным своеобразным строем речи персонажей, живописными описаниями природы, метко подмеченными бытовыми деталями придают среднеазиатским очеркам писателя яркий, красочный колорит.

На глубоко народной поэтической основе создан один из лучших среднеазиатских очерков Фучика - очерк "Ходжа Бакырган", являющийся обобщением всей темы Средней Азии в творчестве чешского писателя. По замечательной поэтичности и по всей своей художественной структуре этот очерк напоминает стихотворение в прозе.

Народное поверье о целебных свойствах горы Тахт-и-Сулейман играет важную идейно-художественную роль в очерке "На Пяндже, когда стемнеет", рассказывающем о том, как советские пограничники стали не только защитниками границ своей родины, но и заботливыми исцелителями афганских больных. В этом очерке Фучик глубоко раскрывает сущность и характер революционного гуманизма советского общества, показывает историческую роль Советской Армии как армии мира и дружбы между народами.

Советские пограничники развеяли ложную славу горы Тахт-и-Сулейман. Но добрая слава о делах советских людей ширится по странам колониального Востока, ибо сиянье жизни страны социализма, сиянье мира и братства народов видно далеко за ее пределами.

И замечательные очерки Юлиуса Фучика несли это сияние далеко на запад, в раздираемую национальными противоречиями буржуазную Чехословакию.

В своем бессмертном "Репортаже", написанном "с петлей на шее", Фучик назвал себя "немного фантазером с долей критицизма - для равновесия". Эти две стороны таланта писателя ярко сказываются и в его произведениях о советской Средней Азии. Смелый полет фантазии сочетается в них с исключительной конкретностью, прекрасным знанием фактов. Изучая советскую действительность, писатель не ограничивался своими личными впечатлениями. В октябре 1934 г. он писал Густе Фучиковой: "Здесь ни на что не хватает и не может хватить того, что ты знаешь. И к самому простому ты должен подготавливаться, учиться, учиться, учиться". И Фучик читает специальную литературу, изучает статистические данные, знакомится с историческими источниками, путеводителями, справочниками. Все это углубляет содержание и обогащает художественную форму его очерков. Писатель широко использует прием оживления, очеловечивания статистических цифр. [24]

В.И. Ленин в свое время писал: "Статистика была в капиталистическом обществе предметом исключительного ведения "казенных людей" или узких специалистов, - мы должны понести ее в массы, популяризировать ее..." Прочтите очерки Фучика "О Джанкохе, шестидесятилетних и о школе", "Узбекистан на восемнадцатом году революции", "Долина чудес в Узбекистане", "Мир без угля" - и вы увидите, как талантливо осуществляет Фучик этот ленинский завет коммунистическим пропагандистам. "Очерк не "бесфабулен", ибо всегда фактичен, а факт - уже всегда "фабула", - указывал в свое время Горький. Богатое фактическое содержание объясняет сюжетность большинства очерков Фучика. Причем в сюжете его очерков все большее место занимает индивидуальная судьба героя, взаимоотношения людей, формирование и рост человеческих характеров.

Однако, несмотря на то, что в основе очерков Фучика как правило лежит факт, конкретное явление, от единичного он всегда переходит к общему.

В одной из своих статей Фучик отмечал, что есть два рода очеркистов: одни "...старательно и долго собирают материал и пытаются из деталей выводить определенные суждения более широкого характера..." другие "... идут в мир с определенной общей идеей и собирают детали к ее иллюстрации".

В отличие от книги "В стране, где наше завтра уже стало вчерашним днем", большинство среднеазиатских очерков Фучика 1934-1936 годов создано на основе первого из этих двух принципов. Это объяснялось стремлением охватить советскую действительность во всем ее многообразии, продемонстрировать читателю как можно больше живых фактов социализма и давало возможность глубоко и многосторонне раскрыть содержание каждого отдельного явления. Поэтому очерки Фучика многоплановы, многотипны и дают комплексное отражение жизни.

В свое время Фучик писал, перефразируя слова Гете: "Сера всякая теория, но не теория марксизма, ибо в ней - сама жизнь, изменяющая мир". И каждый отдельный факт писатель, как прожектором, освещает светом марксистско-ленинской теории.

Революционная страстность и партийность авторской позиции определили в очерках Фучика такой отбор и такое осмысление фактов, благодаря которому в них нашло отражение все наиболее важное, существенное и характерное для данного этапа развития советского общества. Писатель-коммунист с резкой издевкой говорил о соглядатаях советской действительности, ничего не желавших "знать о возникновении и развитии нового общества, о росте и перевоспитании человека, о зарождении новых социалистических отноше-[25]ний". Такому филистеру, по словам Фучика, "все великое чуждо", и он "смотрит на мир лишь через дырку в эментальском сыре". Поэтому копанию в мелочах, свойственному буржуазной журналистике, писатель сознательно противопоставляет показ ведущих процессов современности, а из всей массы известных ему фактов выбирает наиболее красочные, наиболее выразительные, наиболее типичные.

Именно обилие этих фактов заставляет Фучика подумать о создании большого произведения на материале, собранном им в Советском Союзе.

"Каждый репортер однажды в жизни, вероятно, чувствовал желание написать роман, в котором он высказал бы все то, что накопилось в нем за годы беспрерывных поисков и что нельзя вложить в очерк. Но это желание нигде не приобретает такой явственной формы, как в Советском Союзе, где любой литературный замысел так захлестывается богатым потоком действительности, что разрастается в книгу". Замысел такой книги возник у Фучика после его второй встречи с друзьями из чехословацкой коммуны "Интергельпо". С конца 1935 по май 1936 года он работает над романом, основой которого должна была стать история создания этого коллектива, а фактической канвой - дневник одного из его членов. В то же время многое в замысле произведения носило автобиографический характер. Ряд набросков сохранился у Густы Фучиковой, которая в начале гитлеровской оккупации увезла их из Праги в Пльзень и там спрятала под кучей угля.

Произведения Юлиуса Фучика о Советском Союзе и в частности о советской Средней Азии составляют значительную и интереснейшую часть его творческого наследия. В момент, когда, по меткому выражению Марии Пуймановой, чехословацкий народ стоял "на перепутье" истории, они укрепляли в простых людях Чехословакии веру в непобедимость страны социализма и помогли им с высоко поднятой головой встретить труднейшие исторические испытания. Написанные с позиций социалистического реализма и впитавшие в себя творческий опыт лучших советских писателей, эти произведения явились важным вкладом в развитие передовой чехословацкой литературы и до сих пор пользуются большой популярностью у читателей Чехословакии.

ОЛЕГ МАЛЕВИЧ. [26]